ОНИ УМЕЮТ СЧИТАТЬ
Фима, ты – жертва гетто?
Ты же был инвалид войны!
Все равно, это было где-то
в разломах другой страны.
Какое жаркое лето!
Утром ходят вдоль кромки воды,
считая шаги.
Вечером, сидя на набережной,
считают людей,
проходящих мимо,
чтоб не считать годы.Они умеют считать,
в этом все дело. Они помнят счеты, помнят
ситцевые нарукавники,
настольную бумагу,
круглые кнопки, ластики,
отточенные карандаши. Арифмометр с ручкой, как у шарманки
или у мясорубки, работал со звуком,
напоминающим лязг трамвая. Они ездили на трамвае, еще том,
двадцать третьем маршруте,
по счастью, боже нас сохрани,
не в то утро, когда вагон
опрокинулся на повороте. Погиб один человек.
Или все-таки два? Щелкали счеты. Заполнялся журнал.
Составлялся годовой отчет. Считать удовлетворительным,
принять к сведению,
против, воздержавшихся нет. На работе щелкали счеты,
но уже был номер в компьютере,
по случайности совпадавший
с номером партбилета,
отнятого при отъезде. Считали дни до получки,
считали месяцы до вызова
на интервью в посольство,
не думали, что это проходит жизнь. Никогда не думали.
Если хотели сказать
«Я так думаю»,
говорили «Я так считаю». Считают собак, которых
проводят мимо скамейки,
красивых, визгливых собак,
а это проходит жизнь. Они умеют считать.
В этом все дело.
SANNO CONTARE
Fima, tu – sei una vittima del ghetto?
Sei stato un invalido di guerra!
Comunque sia, è successo da qualche parte
Nelle crepe di un’altra terra.
Che estate torrida!
La mattina camminano lungo il bordo dell’acqua,
contando i passi.
La sera, seduti sulla riva,
contano le persone
che gli passano accanto,
per non contare gli anni.Sanno contare,
questo è il fatto. Ricordano i conti, ricordano
le soprammaniche di cotone,
la carta per foderare il tavolo,
le puntine, le gomme,
le matite appuntite. La macchina contabile con la manovella,
come l’organetto, o il tritacarne, faceva un rumore
che ricordava lo sferragliare del tram. Andavano in tram, ancora quello,
il ventitré, per fortuna, che dio ci salvi,
non quella mattina in cui il vagone
si rovesciò in curva. Morì una persona.
O erano due? Sbattevano i pallottolieri. Si compilava il libro delle presenze.
Si faceva il rendiconto annuale. Considerarsi soddisfatti,
prendere atto,
contro, nessun astenuto. Al lavoro sbattevano i pallottolieri,
ma c’era già un numero nel computer,
che casualmente coincideva
col numero della tessera di partito,
ritirata alla partenza. Contavano i giorni prima della paga,
contavano i mesi prima della convocazione
per l’intervista in ambasciata,
non pensavano che la vita passava. Non pensavano mai.
Se volevano dire:
“Penso questo”
dicevano: “Conto”.
Contano i cani,
che passano davanti alle panchine,
belli, che uggiolano,
e la vita passa. Sanno contare.
Questo è il fatto.
МЫ ЖИВЫ
В те времена женщины ходили
с выпяченными животами
и часто ели известку и землю. Считается, что им не хватало
микроэлементов и, в частности, кальция. Так говорит наука, и, как часто бывает, лжет. Ибо женщины поглощали символы
плодородия и неколебимости. Земля и стена. Я – стена, и сосцы у меня, как башни. Я – земля, я своих провожаю питомцев. Цезарю приснилось, что он переспал с матерью.
Жрецы пояснили ему, что он овладел землей. Это было верно. Отчасти. Древние скелеты, скорчившиеся в земле
(поза эмбриона), знают всю полноту. Приложи ухо к земле:
услышишь топот копыт, узнаешь ответ. Земля становится твоей матерью,
когда мать уходит в землю
путем всея земли. Я вижусь с мамой раз в год,
в августовскую жару
мы идем по аллее еврейского кладбища
имени Вашингтона,
по аллее, носящей название Лотоса. И здесь – эклектика, даже здесь. На обратном пути
под единственным огромным деревом
останавливаемся у массивного камня. Под ним погребен одессит,
умерший в Нью-Йорке
в конце девятнадцатого столетия. Этот камень - гарант
респектабельности и стабильности. Когда-то мама могла сказать:
потерпите, вы видите, я заупрямилась. Я шепчу, уходя:
потерпи, ты видишь, мы еще живы.
SIAMO VIVI
A quei tempi le donne camminavano
con la pancia in fuori
e mangiavano spesso la calce e la terra. Dicono che gli mancassero i microelementi,
e in particolare il calcio. Così dice la scienza, e, come in tanti casi, mente. Le donne infatti ingoiavano i simboli
della fertilità e della fermezza. La terra e il muro. Io sono il muro, e ho i capezzoli come torri. Io sono la terra, e accompagno i miei pupilli. Cesare sognò di aver dormito con la madre.
i sacerdoti gli spiegarono che aveva posseduto la terra. Era vero. In parte. Gli scheletri antichi, rattrappiti nella terra
(la posa dell'embrione), conoscono ogni pienezza. Accosta l'orecchio alla terra:
sentirai lo scalpitio degli zoccoli, saprai la risposta. La terra diventerà tua madre,
quando tua madre se ne andrà nella terra
percorrendo tutta la terra. Io vedo la mamma una volta all'anno,
nella calura di agosto
camminiamo lungo il viale del cimitero ebraico
Washington,
lungo il viale che porta il nome di Lotos. Anche qui c'è l'eclettico, perfino qui. Sulla via del ritorno
sotto l'unico albero enorme
ci fermiamo presso una pietra massiccia. Sotto questa è seppellito un odessita,
morto a New York
alla fine del diciannovesimo secolo. Questa pietra è garanzia
di rispettabilità e di stabilità. Un tempo la mamma poteva dire:
abbiate pazienza, vedete, me lo ero messo in testa. Andando via, mormoro:
abbi pazienza, vedi, siamo ancora vivi.
*
Не подходи, кому говорят! Подошел. Люди, он подошел!
Чтоб ноги твои не ходили,
или пусть идут туда, откуда не выйдут! А ну, попробуй тронь,
кому говорят,
попробуй тронь! Тронул. Посмотрите на него,
тронул, чтоб отсохла твоя рука! Ударь, только попробуй, блин,
попробуй, ударь! Ну, посмотрите, он ударил меня,
чтоб ему гореть в аду!
Ударил меня, он больно ударил меня! Ну, хочешь - убей меня, дрянь,
чтоб тебя закопали, хочешь - убей! Он не хотел трогать, бить, убивать.
И все же - тронул, ударил, убил.
*
Non ti avvicinare, ti dico! S'è avvicinato. Gente, s'è avvicinato!
Che ti si fermino le gambe,
o che andassero là, da dove non usciranno! Beh, prova a toccarmi,
ti dico,
prova a toccarmi! M'ha toccato. Guardatelo,
mi ha toccato, che ti prenda un colpo! Colpisci, ci devi solo provare, per dio,
prova a colpirmi! Guardate, mi ha colpito,
che bruci all'inferno!
Mi ha colpito, mi ha fatto male! Beh, se vuoi ammazzami, canaglia,
che ti sotterrino, se vuoi ammazzami! Non voleva toccare, colpire, ammazzare.
E invece ha toccato, colpito, ammazzato.
|
Boris Chersonskij